Перовский районный суд Москвы вынес приговор Ивану Тищенко 24 декабря — 4 года колонии общего режима по делу о финансировании «экстремизма» (часть 1 статьи 282.3 УК).
По просьбе первого адвоката Тищенко, суд рассматривал это дело в закрытом режиме, а потому детали обвинения до сих пор неизвестны. Сейчас у Ивана Тищенко новый адвокат.
Сам Тищенко рассказывал, что еще до признания ФБК экстремистской организацией он оформил регулярные пожетвования фонду, однако после его запрета забыл вовремя отозвать подписку на донаты.
До приговора Иван Тищенко был под домашним арестом. Аналогичная мера пресечения была и у активистов Виктора Левакова и Константина Котова — на них примерно в это же время тоже завели уголовные дела о донатах ФБК. Виктора Левакова суд приговорил к 3,5 годам колонии, Константин Котов смог покинуть Россию до приговора.
Приставы, проверяющие документы и содержимое сумок, очень медленно запускают людей в Московский городской суд. Сегодня поддержать Ивана Тищенко в суде пришли его коллеги — врачи.
«Мы знаем прекрасно, куда вы идете. Сдаем халат, потом проходим», — говорит пристав одной из женщин, которая встает в очередь. У нее в сумке медицинский халат.
Несколько халатов уже лежат у приставов. Одна из женщин отказывается сдавать свой, ей говорят оставаться на первом этаже.
Женщина спорит. «Я сразу предупреждаю, что нежелательно надевать», — говорит старший смены. Ее все же пропускают.
Тем временем у зала, где сегодня рассмотрят апелляционную жалобу на приговор Ивану Тищенко, уже около 40 человек.
Тройка судей под председательством Натальи Коноваловой открывает заседание.
Сторону обвинения представляет прокурор Пупкова.
Тищенко называет свои анкетные данные. Он говорит, что разведен, у него 11-летняя дочь. На момент задержания работал в Городской клинической больнице имени Давыдовского сердечно-сосудистым хирургом.
Адвокат Катерина Тертухина говорит, что в пятницу Тищенко отправил в Мосгорсуд дополнительную апелляционную жалобу.
Она просит отложить заседание, чтобы Тищенко мог участвовать в нем сам: «Затрагивается вопрос законности приговора и свободы человека».
Также Тертухина хочет узнать судьбу жалобы и сформулировать позицию защиты — поговорить с Тищенко перед заседанием ей не дали.
Тищенко также ходатайствует о своем личном участии: «То, что меня не привезли в суд, сильно ухудшает мое положение».
Он направил жалобу 11 апреля — говорит, что нашел нарушения, которые можно исправить только в суде первой инстанции. По его словам, «если бы он знал последствия» закрытия процесса, о котором ходатайствовала его бывший адвокат Наталья Тихонова, он бы это не поддержал.
Судья сразу говорит, что судебное заседание не закрывали — в зале «довольно много людей», «даже корреспонденты какие-то аккредитовывались».
Сестра Ивана Тищенко Нина Рачкова говорит, что он вряд ли ожидал сегодня увидеть столько людей.
«Не убийца, не вор, не злодей, просто забыл отключить автоплатеж. Он и так уже пострадал, много месяцев не работает. Сосудистых хирургов не так много, а тех, кто владеет сложными методиками, единицы. Сколько людей остались не прооперированы? Конечно, их полно», — говорит женщина.
По ее словам, Тищенко «считает, что это крест на его профессии»: «Хирургия — это ремесло. Функционирование руками. Это начинать жизнь с нуля».
«Без поддержки все это пройти в одиночку очень тяжело. Наверное, никому не под силу. Огромное ощущение благодарности за то, что люди приходят. Это дает силы что-то делать. Появляется ощущение, что ты не один, а это очень важно. Одному человеку невыносимо все это проживать», — заканчивает сестра Тищенко речь около суда.
Фото: Александра Астахова / Медиазона
К журналистам на выходе из суда обращается бывшая жена Ивана Тищенко Эльмира. Она также и колллега Ивана, тоже медик.
— Мы хотим сказать, что переживаем за Ваню, сколько ситуация, сложившаяся вокруг него, она, конечно, не человеческая. Человек спас сотни тысяч жизней, мог бы продолжать их спасать. Я не говорю сейчас с позиции [бывшей] жены, матери его ребенка, нет, я говорю сейчас с человеческой точки зрения.
Мне кажется, что человек не совершил того преступления, как его наказали, выбрав самую жестокую меру наказания. Человек не убил, человек не украл, человек не сделал… никакого колоссального вреда не нанес никому. Но такими действиями, когда он сейчас сидит за решеткой, страдает он, страдают люди, которые его ждут.
Мне кажется, что наказание за такое дело… Мы же видели, что есть такие ситуации, что другие люди попадали в аналогичную ситуацию, забыв отключить подписку, попали по такой же статье. И обошлись… Слава богу, что хоть кто-то в нашей стране обошелся тем, что это были просто штрафные санкции.
Мне казалось, что это возможно применить и к Ивану Сергеевичу, потому что, наказав его тем, что он будет сидеть за решеткой, какую выгоду мы получим? Какую выгоду получит страна? Какую выгоду получит народ? Никакой.
Он будет сидеть там, за него государство платило деньги, вкладывалось в него, в его образование, он учился шесть лет в институте, два года в ординатуре, два года в аспирантуре, стажировался за границей, улучшал качество своей работы везде, где мог, как мог. Для него обучение — это был постоянный процесс.
Поэтому даже сейчас больница, в которой он работает, готова принять его, ждет его, абсолютно в надежде, что он выйдет, может быть, и приступит к работе. Его жду пациенты. Государство выиграет, если отпустит этого человека, особенно сейчас, когда у нас такой дефицит медиков.
Мы понимаем, в какой ситуации находится страна, мы понимаем, что сейчас нужны врачи. Поэтому мне кажется, что это непозволительно — попадать вот в такую ситуацию. Мы, конечно, хотим, чтобы он вышел на свободу, приступил к своей работе, вернулся к своей семье, вернулся к дочке, к родным, к друзьям, к близким, кто все его ждут.
Бывшая жена Ивана Тищенко Эльмира говорит, что поддержать его сегодня пришло огромное количество людей:
— Пришло много народу, это люди, которые вместе с ним учились в институте, они узнали об этом и поддерживают нас все время, пришли люди, с которыми он работал в разных больницах, пришли люди, с которыми он уже много лет не работает — это люди, которые просто знают его знают уровень его квалификации и до сих пор звонят ему, приглашают его на консультации, звонят и просят его о помощи. Люди из разных больниц звонят.
Получилось так, что мне пишут письма люди, которых я не знаю, аргументируя это тем, что вот «мы пациенты Ивана Сергеевича, мы узнали, хотим передать ему привет, хотим пожелать ему наилучшего исхода этого дела, мы хотим, чтобы он вышел на свободу». Люди, которых я никогда не видела, люди, которых он оперировал пять-восемь-10 лет назад. Пришли знакомые, которых он оперировал, среди присутствующих были и пациенты, были родственники пациентов, которые пришли выразить солидарность и поддержку Ивану Сергеевичу. Безусловно, для нас это очень важно.
Поддержка медицинского сообщества очень важна, но когда ты видишь, что приходишь обычные люди, которых ты лечил… Вы, наверное, видели, рядом со мной стояла женщина — я даже не знаю, кто она. Но она пришла, потому что Иван Сергеевич консультировал и лечил ее дочку, лечил родственников и так далее.
Удивительно, конечно, что нам не дали надеть белые халаты и забрали их на входе. Мне казалось, что в этом нет ничего такого, ведь все знают, что идет заседание по врачебному делу. Почему же врач не может надеть халат? Тем более что мы без какой-либо символики, ничего.
Дальше про Ивана Тищенко рассказывает его друг и коллега Никита:
— Ивана Сергеевича я давно знаю, практически с институтских лет. Я чуть постарше его, и так получалось, что мы мы долго, очень много времени работали совместно, много с ним дежурили. Потом Иван Сергеевич уже пошел в другую больницу, но у нас сохранился с ним контакт, и даже сейчас мы с ним работаем в одной больнице, где он работал на полной ставке, я на четверть ставки.
Я могу только одно сказать, что страна теряет уникального хирурга. Без ложной скромности, уникальность его заключается в том, что он сочетает в себе как и открытого хирурга, так же и рентген-эндовискулярного хирурга. По большому счету, я мало знаю, кто может так искусно, на таком высоком уровне выполнять такие сложнейшие операции.
То, что сказала жена, тут добавить мне, собственно говоря, и нечего. И люди приходят, и люди спрашивают, жутко удивляются. Я думаю, если бы сейчас народ был более информирован, что происходит с нашим товарищем, я думаю, здесь бы не уместилось на всей площади, сколько людей захотели бы прийти.
Сейчас же есть большой дефицит первоклассных врачей. Давайте так. Наш президент говорит о том, что не хватает 60 тысяч врачей по стране. Вопрос, мы хотим посадить человека на 4 года и потерять вот такого хирурга? Вот пользы-то он здесь явно принесет значимо выше, чем если будет сидеть в тюрьме.
Во-вторых, я хочу сказать. Я не понимаю только одного. Есть три вида градации наказания за такие поступки. Почему же есть штраф, есть условный срок, есть какие-то работы исправительные. Почему здесь вот наказывают именно таким? Что ж он, с зажигательной смесью бегал по улицам города?
Наше государства сильное? Сильное. А чего же мы боимся вот такого парня, который, извините, муху обидеть не может. Достаточно на него посмотреть. Если бы сейчас он был здесь, в суде живым, вряд ли бы у кого-то возникло ощущение, что он каким-то образом агрессивен и что-то может вытворять. Это прежде всего хирург, прежде всего врач.
Я думаю, огласка помогает, люди должны знать, что происходит с врачами. Сейчас одного, потом другого, потом третьего. Ну и что, что он получит?
Мне кажется, вся эта ситуация… Он уже наказан. Если уж на то пошло, он уже сидит в СИЗО. Мы сейчас все поедем по домам в теплые квартиры, а он остается там, на нарах. Если даже государство считает, что он нарушил, для этого есть наказание в виде штрафа или работ. Мы согласны работать вместе с ним.
Теперь комментарий журналистам дает сосудистый хирург Антон Тарабрин. Он говорит, что знает Ивана как «очень неординарного человека, открытого, чистого»:
«Человека, который не бросает свое дело, который очень трепетно относится к своим пациентам, к результатам своих операций. И, конечно, то, что такая несправедливость, которая сейчас с ним происходит, это можно сказать преступление против медицины. Сажать врача, который посвятил всего себя и сделал столько добра для людей, для пациентов, столько вложил в свою специальность, в свою подготовку, в становление себя как хирурга. Это большая потеря для сосудистой хирургии, для высококвалифицированной помощи, которую могли получить пациенты в Москве, не говоря уже о том, что это просто бесчеловечно поступать».
Дальше говорит Галина Солопова, подруга детства Ивана Тищенко.
— Мы знаем друг друга много лет. И в данной ситуации, конечно, очень хочется поддержать его, потому что то, что происходит, это плохо не только для него, это плохо для всего общества. Фактически лишение общества возможности получать лечение все это время, пока он не может работать.
И за то время, пока он находится сначала на домашнем аресте, а теперь в СИЗО, не меньше 400 человек не получили возможность вылечиться. Я посчитала, что в среднем он мог бы провести уже 450 операций за это время, но может быть, и больше, потому что он никогда не брал выходные. Он работал постоянно. И даже отпуск он никогда себе не позволял длительный, потому что ему это неинтересно.
Ему всегда хотелось только работать, помогать, спасать, быть чем-то полезным. И это его особенность. Он человек, несущий свет, человек, делающий добро.
И представляете, когда мы говорим [про] 450 операций, это как будто бы просто цифра, но за каждой этой цифрой есть другой живой человек. И за это время могло быть спасено почти 500 людей. Кого-то просто спасти от смерти, а кому-то сделать жизнь более достойной и возможной.
И, конечно, это просто чудовищно, потому что он абсолютно не представляет никакой угрозы, никакой опасности для нас, для людей. Почему он должен быть изолирован? Наоборот, он должен быть здесь, он должен быть с нами, он должен работать, он должен жить нормальной жизнью.
И это единственное то, о чем, конечно, мы просим, мечтаем, и то, чего он хочет. Это не политик, это не человек, который призывает кого-то к чему-то. Это человек, который просто честно, открыто живет, работает и приносит очень много блага, очень много света в этот мир.
Еще одна подруга детства Ивана Тищенко Анна говорит, что «пришла поддержать друга, которого совершенно несправедливо посадили за поступок, которым, наверное, он хотел сделать мир чуть лучше».
— Для меня Ваня — это один из немногих людей, на которых нам стоит равняться. Я знаю его с детства, примерно с 11 лет, и он вырос в потрясающей семье, которая стала для меня второй семьей.
Ваня, например, учил древнегреческий, чтобы читать тексты в оригинале, и Ваня выбрал себе очень благородную профессию.
И я считаю это крайне несправедливо человеку, который… Вот это такой человек, который, если вдруг вы с ним столкнетесь, и вы будете виноваты, будет извиняться он. Это тот человек, ну, наверное, самый светлый человек, которого я встречала в своей жизни.
И для меня то, что сейчас с ним произошло… Наверное, для него это какое-то новое испытание, но по сути это просто катастрофа.
Потому что человек столько лет учился, он стал выдающимся врачом, он сам за свой счет ездил, повышал свою квалификацию в разные страны даже.
И при этом он мог сейчас спасать жизни людей, а оказалось, что он сидит за решеткой и ждет решения о том, что признавать его каким-то экстремистом или террористом — это просто какой-то сюр для меня. Это невозможно.
Без вас «Медиазону» не спасти
«Медиазона» в тяжелом положении — мы так и не восстановили довоенный уровень пожертвований. Если мы не наберем хотя бы 5 000 ежемесячных подписчиков, нам придется и дальше сильно сокращаться. Сохранить «Медиазону» можете только вы, наши читатели.
Помочь Медиазоне