Ижевчанину на инвалидной коляске запросили 6 лет за комментарий о Путине. После ареста его мать отправили в дом престарелых — через месяц она умерла

«Потому мы и слушаем его, потому что не боится — луч свободы в царстве тьмы! И эту тьму мы уничтожим только вместе, когда поймем, что враг у нас один — путин и его фсбшная клика… И вам, и нам надо уничтожить этого врага, дабы жить далее мирными соседями», — такой комментарий 11 сентября 2024 года оставил 58-летний житель Ижевска Александр Кричевский в чате канала оппозиционного чеченского блогера Тумсо Абдурахманова, известного также как Абу-Саддам Шишани.

Так он ответил пользователю, который в чате задал вопрос самому Абдурахманову: «Тумсо, вы не боитесь, что люди Кадырова могут вас найти?».

На допросе в суде Кричевский говорил, что был уверен, будто отвечает пользователю лично, а не пишет в публичный чат. И много раз повторял, что имел в виду лишь образное «уничтожение» и пытался «примирить» аудиторию Абдурахманова, указывая, что «враг у нас один».

«Разумеется, ни о каком физическом уничтожении такого количества людей я даже не думал и не мог понять, как это вообще может выглядеть. Видимо, меня подвела любовь к красивым словам — все эти лучи света и прочая ерунда. Я размышлял игровыми терминами: когда человек играет в шашки или шахматы, он уничтожает фигуру соперника. Грубо говоря, у меня в голове был именно такой образ», — сказал Александр Кричевский в суде.

Оперативник ФСБ, нашедший комментарий Кричевского, усмотрел в нем не просто критику, а «публичный призыв к убийству президента Российской Федерации и сотрудников Федеральной службы безопасности».

Такой вывод сделала и эксперт экспертно-криминалистического центра МВД по Удмуртии, филолог Полина Комова. В суде она согласилась, что у слова «уничтожить» могут быть и другие значения «в зависимости от контекста», но, по ее мнению, в комментарии Кричевского оно воспринимается только в прямом значении — «прекратить существование, истребить».

«Планировал теракт в путем самоподрыва». Прослушка и задержание

Силовики стали следить за Александром Кричевским с начала декабря 2024 года. В суде выяснилось, что ФСБ запросила у «Ростелекома» данные о его подключениях и выяснила, что 11 сентября, когда был написал комментарий, он заходил в телеграм из дома. «Мегафон» передал силовикам информацию, в зоне каких базовых станций в тот день находился номер телефона Кричевского.

5 декабря 2024 года Верховный суд Удмуртии разрешил УФСБ прослушивать телефоны Кричевского, а через несколько дней одобрил «снятие информации с технических каналов связи и получение компьютерной информации». За пару дней до задержания оперативники следили за его квартирой — для «документирования противоправной деятельности». В отчете указано, что Кричевский из дома не выходил.

19 декабря прошлого года мужчину задержали и отправили в СИЗО.

«В семь утра был звонок в дверь, пришли семь человек в маленькую квартиру: пять эфэсбэшников и двое понятых. Дверь им сам открыл. Сразу посадили меня на стул в коридоре. Больная мама у меня лежала еле живая. Сказали: "Можешь выдать [телефон]"? Пытались один раз напугать: "Если будешь отказываться, то мы увезем тебя и навешаем лишних статей". Я понял, что сопротивляться бессмысленно, выдал им телефон, они его посмотрели, необходимое сняли», — описал Кричевский свое задержание журналистам.

Обвинение против Кричевского по делу о комментарии сопровождается справкой ФСБ с куда более серьезными, но фактически не предъявленными подозрениями. В документе утверждается, что «по оперативной информации» Кричевский, не согласный с «политическим курсом государства» и проведением «СВО», поддерживал радикальных исламистов, воюющих на стороне Украины, и собирался принять ислам и совершить на территории Удмуртии теракт «путем самоподрыва с использованием бытового газа». В суде так и не прозвучало, на чем основана эта справка.

«Нигде я ни комментариями, ни своими мыслями не подтверждаю это. Про самоподрыв, когда я услышал это… В данном случае все, что зачитывал сейчас обвинитель, — это исключительно домыслы следствия. Там нет подтверждающих цитат с моей стороны», — говорил Кричевский в суде.

Судья Александр Раицкий на это только напомнил, что дело касается одного комментария, который сам подсудимый не оспаривает, а оценку доказательствам суд даст в совещательной комнате.

При этом в материалах дела есть и другой комментарий Кричевского из той же переписки: «В этом мире рушилось много империй. Конец русни я и сам вижу. Не жалею, пусть падает с грохотом. Туда ей и дорога. Сам ненавижу этих ФСБ-шников, мусоров и прочую падаль, которые пьют кровь из нашей родины и гадят соседям».

Силовики усмотрели в нем «высказывание, содержащее негативную оценку к группе лиц, объединенных по профессии сотрудников Федеральной службы безопасности и сотрудники полиции», но в обвинение он не вошел.

Отвечая на вопрос судьи о этом комментарии, Кричевский сказал, что иногда пытался «подстраиваться» под грубый тон общения.

«Мама умерла через четыре недели после моего ареста». В СИЗО на инвалидной коляске

До ареста Александр Кричевский работал в Ижевске системным администратором.

В детстве он с семьей переехал из Удмуртии в Ростов-на-Дону. После школы пошел учиться на врача, но в 1989 году сломал позвоночник и учебу в мединституте пришлось бросить — левая нога оказалась парализована, а правая потеряла чувствительность. После долгой реабилитации он снова стал ходить, но полностью восстановиться не смог: сильно хромал и с трудом поднимался по лестницам.

В суде Кричевский рассказал, что 11 сентября 2008 года его отец покончил жизнь самоубийством.

«У него была последняя стадия рака. Он испытывал серьезные мучения и обращался ко мне, поскольку я учился в мединституте. Он просил подсказать, какой яд можно использовать для самоубийства. Я отказал ему в этом. Потом, дня за два до смерти, я обратил внимание, что он как-то странно точил нож. Погиб он довольно оригинально, если это слово применимо в данной ситуации. Он ударил себя ножом в сердце», — рассказал Кричевский в суде.

В начале 2010 года во время поездки в Таиланд Кричевский сломал левую ногу, которая была парализована еще в юности. Его прооперировали в местном госпитале, но долго оставаться в больнице он не мог из-за истечения визы. Кричевский вернулся в родной Ижевск, где ему провели повторную операцию, но стало только хуже.

«Колено не разгибалось. Пытались что-то сделать, но так как у меня последствия травм позвоночника, колено спазмировалось, в итоге оно осталось в скрюченном состоянии и ничего не смогли сделать. И бедро не восстановилось: у меня был еще и перелом шейки бедра», — рассказывал Кричевский в суде.

С тех пор он передвигается на коляске. К этому добавились и другие болезни: проблемы с почками, эмфизема легких, тремор головы. «То ли это ранний Паркинскон с Альцгеймером, то ли еще что-то — не могу понять», — говорил Кричевский.

С 2016 года Кричевский жил вместе с пожилой матерью и ухаживал за ней. В прошлом году пенсионерка попала в больницу со сложным переломом. После выписки она не могла ходить, и Кричевский, чтобы избежать отека легких и пролежней, помогал ей садиться и делать дыхательную гимнастику. После ареста Кричевского женщину отправили в дом престарелых. Через месяц она умерла от отека легких.

«В доме престарелых, видимо, ее бросили на постель, она лежала. Когда человек долго находится в горизонтальном положении, у него возникает отек легких. Именно от него и умерла мать», — говорил он в суде.

Сам Кричевский в СИЗО формально потерял инвалидность I группы, которая была у него до задержания, — ему не удалось добиться медицинского обследования.

Как рассказывал мужчина, в ижевском изоляторе врач-невролог пообещала отправить его в стационар, но вместо этого Кричевского этапировали в другой СИЗО. «Я думал, что меня везут в больницу, а повезли сначала в Пермь, а потом в Екатеринбург. Фактически обманули, сказав, что везут в больницу», — рассказал он на допросе.

Медицинской помощи он так и не получил: «[Говорили]: поможем тебе только в том случае, если ты будешь умирать, а так сиди и терпи».

«Радикальные взгляды и неприязнь к действующей власти». Суд и прения

Суд над Кричевским откладывался пять раз подряд: его в инвалидной коляске долго не могли привезти сначала в СИЗО-1 Екатеринбурга, а затем и в суд. На заседания его привозили с опозданиями, а в автозаке, где температура, по его словам, как на улице, ему приходилось находиться по четыре-пять часов.

Еще в начале процесса Кричевский подал ходатайство с просьбой назначить ему стационарную судебную экспертизу и лечение. Он говорил, что в екатеринбургском СИЗО его ни разу не осматривал невролог — только терапевт. На обследование его возили в местную медсанчасть, не приспособленную для людей с инвалидностью: перед туалетом и раковиной была «большая ступенька», которую он не смог преодолеть. В итоге ему лишь проверили рефлексы и отправили обратно.

В заключении врачей из СИЗО говорилось, что Кричевский не имеет инвалидности, а общее состояние его здоровья удовлетворительное — то есть он может участвовать в заседаниях.

Перед прениями Кричевский вновь попросил отправить его на лечение «в соответствии с рекомендацией невролога» в Ижевске, но судья Александр Раицкий отказал в ходатайстве, не увидев в этом необходимости. Прокурор Артем Терентьев тоже просил отказать в этой просьбе, так как оно «выходит за пределы рассматриваемого уголовного дела».

Во время прений гособвинитель запросил для Кричевского шесть лет колонии общего режима. Прокурор подчеркнул, что у мужчины «радикальные взгляды» и «неприязнь к действующей власти в Российской Федерации и должностным лицам», а комментарий он написал в период незавершенной мобилизации. Это прокурор счел отягчающими обстоятельствами.

Смягчающим обстоятельством гособвинитель назвал «неудовлетворительное состояние здоровья» Кричевского.

Редактор: Анна Павлова